Капитан Ульдемир. Властелин [сборник Литрес] - Владимир Дмитриевич Михайлов

с любовью и вдруг понимаешь, что сделать задуманное тобою ты должен именно для них, а уж потом – для нее, а еще потом – для всех остальных и уж под конец, под самый конец – для самого себя. Я смотрел на них, на десяток или больше моих не-сыновей, и понимал, что они все равно – мои сыновья, и пусть даже сделать задуманное было невозможно в невозможной степени, все равно это нужно сделать. Как? Не знаю, и никто не знает, но сделать. Это было то самое состояние духа, в котором непосильное становится посильным, неосуществимое – осуществимым, сказочное – реальным; и странно, не боязнь за свое бессилие ощутил я, глядя на них, нестриженых, чумазых, загорелых, босоногих, ползавших по чуть качавшемуся на упругих амортизаторах катеру, – не боязнь, а спокойствие и уверенность.

– Ребята! – окликнул я их. – А где взрослые?

– Они на поляне, – ответил мне один. – Разве ты не заметил, что настал час смотреть на солнце? Спеши, иначе они уже закончат, и тебе будет стыдно…

Я попросил тех, кто сидел в катере, выйти, защелкнул купол, сказал им: «Играйте, только смотрите не поломайте чего-нибудь» – и побежал по запомнившейся дороге.

Но я опоздал. Они уже, вероятно, закончили смотреть на солнце (не знаю, зачем они это делали и каким образом – тут ведь и ослепнуть недолго), но еще не разошлись и стояли, о чем-то переговариваясь. Едва заметив меня, кузнец Сакс громко спросил:

– Ульдемир, почему ты не приходишь смотреть на солнце? Разве ты не знаешь, что таков долг каждого взрослого человека?

– Прости меня, Сакс, – сказал я ему, – но у меня были на то важные причины.

– Да? А может быть, все дело в том, что ты – один из тех, кто распространяет слухи о том, что наше солнце скоро погибнет и мы вместе с ним, и оттого ты не приходишь смотреть на него вместе со всеми?

Оказывается, какую-то информацию они уже получили, подумал я. Не знаю только, ко благу это или наоборот. Но сейчас главное – не отдавать инициативы…

– А разве есть такие люди, Сакс?

– К нам в лес, Ульдемир, – заговорил теперь уже тот человек, который послал меня вести раскопки, – пришли посланцы Хранителей Уровня. Впервые за все время, пока в лесу живут люди, они пришли к нам. И сообщили, что появились такие люди и что верить им ни в коем случае нельзя.

– Почему же, – спросил я, – им нельзя верить, а Хранителям Уровня можно?

– Потому, что они говорят неправду.

– А Хранители Уровня, выходит, всегда правдивы и чистосердечны?

Стоявший рядом со старшим человек в одежде горожанина, явно не прошедший еще испытания лесом, сделал шаг в мою сторону, как бы принимая ведение дискуссии на себя.

– А есть ли у тебя хоть один пример того, что Хранители лгали?

Он открылся, как начинающий боксер на ринге. Оставалось только точно ударить, и я незамедлительно сделал это.

– Да, человек. У меня есть такой пример.

Сразу вокруг стало очень тихо, так что каждое мое слово могло донестись до всякого, кто стоял на поляне и слушал, хотя голос у меня не очень зычный.

Горожанин, кажется, не ожидал такого ответа. Но не смутился, потому что и на самом деле был уверен, что Хранители всегда говорили одну только правду.

– Ну что же, – сказал он. – Говори, а мы выслушаем.

– Люди! – сказал я. – Вы ведь живете в хорошем мире, правда?

– В хорошем мире, – медленно повторил кузнец. Он отвел взгляд от моего лица и посмотрел направо, потом налево, и все головы повернулись так же, все взгляды последовали за его взглядом.

И люди как будто заново, в первый раз увидели все, что было вокруг них.

Лес окружал их плотной стеной. Теплый, светлый, дружелюбный лес, где не было опасных хищников, не таились разбойники, не водилась нечистая сила, – лес, зелено-золотистый, щедрый на дрова и материал, на грибы и ягоды, на тень, на лекарственные почки и иглы; лес, ласково шелестящий и заставляющий дышать глубоко и радостно.

А за лесом – они знали – были поля, кормившие весь мир, дававшие по два урожая в год, – поля, сперва зеленые, потом золотистые, потом коричневые и черные, вспаханные – и снова покрывающиеся зеленым ежиком всходов… И пестрые луга, на которых тучнел скот и пахли цветы, и так приятно было лежать в свободные часы, размышляя о разных вещах. И там текли свободные реки, кое-где на них были устроены плотины, и вода, ниспадая, вращала огромные колеса водяных машин. Реки впадали в озера или – намного дальше – в моря; там, правда, люди еще не жили, но со временем они дойдут и до морей, расселяясь понемногу по планете.

И стояли города, мирные, уютные города, где дома тонули в деревьях, где было тепло и уютно, и женщины и дети, которые, приходя в семью, сразу становились своими и пользовались всею любовью, какую заслуживают дети. Города с их мастерскими, где работали много, но не до изнеможения, где работать было иногда скучновато, но всегда полезно, потому что твоя работа нужна была всем.

Все это было их миром, в котором они родились на свет, жили и знали, что в нем умрут – но другие будут продолжать жить.

Вот что увидели люди взглядом глаз и взором сердца за несколько безмолвных секунд.

Потом кузнец Сакс сказал:

– Да, Ульдемир, мы живем в хорошем мире. Он все равно хорош. Вот мы не захотели жить в городах, ушли в лес и живем, порой недоедая и не получая новой одежды. Мы сделали так потому, что нас обуревают мысли и желания, которым в Уровне нет места. Мы хотели уйти от Уровня – и ушли; но ведь Уровень ни в чем не лгал нам, и пусть мы не согласны с ним – но мы не враждуем с ним, ведь в мире хватает места для всех. А если кто-то начинает обвинять наше солнце, а значит, и весь наш мир, мы никак не можем поверить. В чем же, по-твоему, Хранители Уровня не были правдивы с нами?

– Говорили ли они когда-нибудь хотя бы кому-либо, – начал я свой ответ, – что этот прекрасный мир на самом деле построен на костях и крови других людей? Знаете ли вы, что стало с людьми, жившими тут до вас? Кто убил их? Кто разрушил их город, от которого остались развалины, погребенные теперь под землей?

– Откуда ты знаешь, что их убили? Может быть, это была болезнь, и они умерли…

– Здесь был не такой город, какие существуют сейчас при Уровне, – возразил я. – Здесь был город со множеством